Francis Longbottom ФРЭНСИС АЛЬФРЕД ЛОНГБОТТОМ

23.05.1949 / чистокровный 30 / Гриффиндор, 1967 / орден феникса —    —    —    —

chris hemsworth

МЕСТО РОЖДЕНИЯ Шотландия, Лонгньютон

ПАТРОНУС Медведь-гризли

БОГГАРТ Убийство Алисы и матери

ОРИЕНТАЦИЯ Гетеро

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ Альфред Лонгботтом, отец, 1928-1977 Августа Лонгботтом, мать, 1929 Элджи Лонгботтом, дядя, 1932 Энид Лонгботтом, тетя, 1933 Арчибальд Лонгботтом, кузен, 1951 Алиса Лонгботтом (Гамп), жена, 1952 О ПЕРСОНАЖЕ Родиться в древнем роду чистокровных волшебников лишь издали кажется даром, данным свыше. На самом деле, это почти проклятие, зажимающее в рамки обязательств, правил и грозных взглядов матери. Многочисленные родственники со всего света, расписанная до минуты жизнь, которую будто проживаешь за кого-то другого, в этом нет ничего прекрасного, вдохновляющего и магического. Всё это лишь стереотипное мышление, старые привычки и неумение смотреть шире — именно так думал Фрэнсис в детстве, когда мать в очередной раз делала строгий выговор за грязные следы от ботинок на её ковре. Именно так он думал, когда отец смотрел на него осуждающе из-под своих круглых очков и покачивал головой в ответ на очередную выходку. Будто дети не могут быть безответственными шалопаями, в голове у которых лишь ветер и желание всё своё свободное время проводить на улице со сверстниками. Ведь Фрэнк ничуть не отличался от тех же Макмилланов, с которыми в их родовом поместье в Шотландии носился по всей территории, бомбардируя чугунным лбом каждое второе дерево. И пускай мать тяжко вздыхала и обмахивалась белоснежным платком, а отец поглаживал супругу по спине и убеждал в том, что сын обязательно перерастёт дурь в голове, сам Фрэнк с детским максимализмом утверждал, что аристократом не будет, хоть и впитывал всё воспитание, как губка. Просто скрывал это внутри себя до поры до времени, набирая потайной котелок с благим поведением и рассудительным умом. Фрэнк с самого своего рождения, наверно, знал о том, что волшебство окружает его со всех сторон; даже нет, он знал, что волшебство теплится внутри него. С детским трепетом он ждал, когда же проявится первая вспышка, и втайне надеялся, что она как следует ударит по задире Грегу, но подобные мысли были совсем не по статуса, как говаривала дражайшая матушка. И правда, Фрэнку не повезло так, как он желал, но на самом деле повезло куда больше: падая с дерева в очередном приступе баловства с кузеном Арчи и МакМилланом, живущим по соседству, Лонгботтом сам не понял, как затормозил прямо у земли и остался парить рядом с ней, а потом уже упал, сводя к минимуму всевозможные травмы и последствия от такого опасного полёта. Радостно маша руками, он тогда принёс в дом много листвы, чем заставил мать, конечно же, закатить глаза, но всё это было ничто в сравнении с проснувшимся даром. Теперь Фрэнк чувствовал кожей магию, пускай это по сути и было невозможно, и уже мечтал о том, как отправится в Хогвартс вместе со своими друзьями изучать всё, что попадётся под его руку. Чуть повзрослев и растеряв хотя бы часть своей детской резвости, Фрэнк увлёкся книгами — с подачи дорогой леди Августы, конечно же, — и оказался удивительно усидчивым, когда того требовал случай. Он перестал быть совершенно неугомонным комком энергии, не утихающим до глубокой ночи, и спящие до этого манеры постепенно начали проявляться: Лонгботтом никогда не был невоспитанным мальчиком. Его максимум — показать язык домовому эльфу, но никогда — родителям и их друзьям. Он мог дать в нос задирам, но обязательно извинялся после и казался действительно раскаявшимся (хотя тут можно поспорить). Он даже перестал злиться на постоянное «Фрэнсис» в свою сторону от родителей, потому что переучивать их было бесполезно; зато друзьям обязательно угрожал кулаком (до одиннадцати лет) и заклятием (после одиннадцати лет) в ответ на подобное обращение. Жизнь в Хогвартсе в первый раз разделилась на «до» и «после». Распределяющая шляпа без лишних раздумий распределила его на Гриффиндор, хотя внутренне Фрэнк был готов к любому факультету, за исключением разве что Слизерина и то потому лишь, что мама бы не поняла. Фрэнк ещё в детстве уяснил, что деление на плохих и хороших — блажь слабых, и на самом деле всё намного сложнее. Хотя конечно, в совсем юном возрасте не такие уж и здравые мысли посещали его голову, но главную суть уловить просто — Фрэнк рос честным и справедливым, истинным сыном своих родителей. Всё, что происходило в школе, не могло обходиться без его участия: жизнь ведь такая интересная, от неё никуда нельзя деться, и проспать самое лучшее время — несусветная глупость. Фрэнк не стремился быть лидером, его не тянуло на великие подвиги, он был в принципе обычным ребёнком, просто выросшим в слишком важной семье, а в то время чистокровность слишком ценилась. Лонгботтом дружил со всеми, кто был ему приятен, а был ли он магглорождённым, полукровкой или чистокровным, волновало Фрэнка меньше всего. Он помогал своему  младшему кузену Арчи «влиться в коллектив», хотя тому это не всегда было нужно; но Фрэнк испытывал определённое чувство ответственности за своего брата. Ему никогда не нравились лживые и лицемерные представители человечества, и даже со своей тягой к справедливости таких он всё равно обходил стороной — лишняя трата времени и никакого отклика. А ещё Фрэнк всегда был выше межфакультетских тёрок и охотно дружил с ребятами с других факультетов. Возможно, именно это и показало его, как сильного, волевого и мудрого (насколько это возможно в пятнадцать), перед профессор Макгонагалл, которая выбрала его старостой факультета. Тогда игравший в основной команде квиддича от Гриффиндора, почти круглый отличник Фрэнк резко вымахал всего лишь за одно лето и стал выше всех своих сверстников на целую голову, чем внушал ужас мелким ученикам, и смех его друзей, которые всё равно с опаской подбирали выражения, ведь помимо всего этого Фрэнк безупречно знал Чары и Трансфигурацию, и в случае боя перевес был бы только на его стороне. Возмужавший Фрэнк навсегда оставил позади детские шалости, зато прибавил очков популярности у сверстниц, которые вдруг заинтересовались его персоной, постоянно строили глазки и как бы невзначай оказывались рядом во время вылазок в Хогсмид. Долго тугомодить Фрэнку не пришлось: втянувшись в новую для себя роль, он с удовольствием шансом воспользовался, открывая для себя новые грани юности, в которую тут же попали и ночные нелегальные вылазки в Хогсмид наряду со своими друзьями и их девушками. Первая проба огненного виски, первая ночь с девушкой, первые ссоры и расставания, первая шуточная дуэль, а потом уже и не очень — Фрэнк рос, развивался и становился той самой личностью, которой его так хотели видеть родители. Настоящим Лонгботтомом, сильным, честным, справедливым и воспитанным джентльменом, которого нет-нет да заносило в дебри маггловской моды. На седьмом курсе Фрэнк становится старостой школы, встречается с одной из самых кичливых девочек на факультете, а ещё возвращается в Хогвартс с яркой татуировкой на предплечье, чем вызывает шёпот преподавателей и яростные вздохи отчаяния поклонниц, которым было разрешено смотреть, но не трогать (его девушкой, конечно же, не им самим). Сам Фрэнк не то чтобы оказался однолюбом, скорее к нему можно применить фразу «меняет девчонок, как перчатки для квиддича», а менял он их действительно часто. Как признавался сам Лонгботтом, просто никто не западал глубоко, а отказываться от женского внимания он не хотел. Башня Астрономии, как его мило прозвали друзья, всегда подавал хороший пример, и даже с девушками грубо никогда не обращался, ни одна не могла пожаловаться на то, что он бросил её плохо, все как один относились к Фрэнку либо хорошо, либо нейтрально после расставания, но открытой ненависти ни от кого не повстречал — воспитание? Или умение находить общий язык с любым? К его неудовольствию (да-да), Фрэнк часто ставился в пример другим студентам, даже несмотря на его редкие, но всё же шалости, прицепившуюся ниоткуда привычку курить и молодёжный сленг магглов из начала семидесятых, который не все были способны понять, — старая школа, по крайней мере, глаза выпучивала от ужаса, но преподаватели помудрее всегда лишь благосклонно кивали в ответ на увеличивающуюся пропасть между поколениями. Каким-то образом он смог вырасти именно тем самым идеальным сыном, за исключением мелких деталей, коим его хотели всегда видеть родители, и в своей жизни пока что от этого плана он никуда не отходил. Выбор Фрэнка, куда двигаться после Хогвартса, даже не обсуждался: куда ещё такой горе податься, кроме как в авроры? Главной страстью Лонгботтома всегда была защита от тёмных искусств, и даже меняющиеся каждый год преподаватели не могли заставить его проникнуться чуть меньше самой злободневной темой. Фрэнк всегда сдавал экзамены по ЗОТИ на «превосходно», чем гордился даже больше, чем не менее отличным умением применять и повседневную магию. Поступив на курсы аврората, Фрэнк попал к Хьюберту Палмеру, и вдвоём они обоюдно испытывали нервы друг друга: Палмер, гоняя Фрэнка, чтобы тот наконец-то заткнулся и перестал в любую свободную минуту задавать вопросы о работе авроров. Именно тогда жизнь Лонгботтома второй раз разделилась на «до» и «после»: после первой, сначала скрытой от широкой общественности, выходки Тёмного лорда и его приспешников, заканчивая первыми убийствами магглов и объявлением группы экстремистов во всеуслышанье, Фрэнк окончательно убедился в том, насколько верный путь выбрал. Он отдавал себя всего тренировкам, не позволяя дать спуску ни себе, ни товарищам, и мечтал лишь о том, как наконец выйдет в поле. Ждать долго не пришлось: война не будет ждать, и стажёры вместе с кураторами патрулировали улицы, участвовали в стычках, ранили неприятелей и защищали мирных жителей. Всё это стало истинной стихией Фрэнка: собранный, действующий по правилам, жёсткий и умеющий реагировать незамедлительно, он сразу показал себя на то самое «превосходно», и даже удостаивался одобрительных хмыков Муди — большего от него всё равно не дождёшься. Лонгботтом успешно закончил курсы аврората и стал полноценным аврором, получив все почести и блага, а вместе с ними и нависшую над головой круглосуточно опасность — но подобной ерундой испугать его было невозможно. Фрэнк успешно проходил все необходимые экзамены и проверки авроров, его показатели всегда были одними из лучших, потому что отдавался он работе на максимум: во многом благодаря этому все повышения по званиям он проходил точно по срокам и без лишних вопросов. Работа и куча проблем, нависших над головой из-за войны и его расположения к Ордену Феникса, ни разу не пугала Фрэнка: он всегда считал, что именно в этом заключается его призвание по жизни. Пугало Фрэнка совсем другое: то, как сильно он, оказывается, мог влюбиться в девушку, хотя всегда считал, что не способен на подобное. Алиса Гамп развеяла его сомнения в пух и прах после первого же знакомства: Лонгботтом втрескался по уши, как идиот, и поверить себе не мог, когда в очередной раз воровато уводил взгляд от девушки, замеченный ею. Мяться как туфяк он не привык, потому закрутилось всё ещё быстрее, чем ожидалось, и от этого Фрэнку вскружило голову так, что брать себя в руки первое время приходилось насильно; потом-то уже он привык, и может контролировать себя, потому что чувства стали сокровенными, глубокими и тёплыми, а изначально бурлящая страсть рвалась наружу так, что даже перед родителями бывало стыдно. Их свадьбы не была поспешной, всё было именно так, как нужно, а бурчание матери о том, что мог бы найти себе кого-то и получше, стойко игнорировалось, тем более невестке Августа в лицо никогда подобного бы не сказала. Обзавестись семьёй во время войны, пожирающей всё хорошее вокруг, практически значило подписать себе смертный приговор, но Лонгботтомы на это старались обращать поменьше внимания. Толика счастья в самые тёмные времена никому не помешает: так считали и они, поженившись и съехав в свой собственный дом, но и это не добавило мотивации на то, чтобы сбавить обороты. Являясь блестящим стратегом, управленцем и самым молодым майором в службе, он просто не мог сдать назад, — это бы не только осудили другие, это бы осудил он сам. Аластор бы, возможно, просто убил его на месте, а разве можно пасть так позорно? Фрэнк защищал семью, делал из дома крепость, порой становился до невозможности параноидальным, но возможно благодаря этому он хоронил друзей, а не они его, — грустно, но слишком жизненно. Фрэнсис не жалуется на свою жизнь — он не знает, что ему уготовано в будущем, — но он помнит, что самая тёмная ночь всегда перед рассветом. ДОПОЛНИТЕЛЬНО У Фрэнка четыре татуировки: защитная вязь в виде золотистого феникса на правой руке, чертополох с защитными рунами на левой (общая с Алисой), дерево Иггдрасиль с драконом вокруг на рёбрах и защитные руны на спине, потому что задолбал ловить в неё заклинания (с) Алиса Курит с шестнадцати лет и не собирается бросать — ему так легче расслабляться после сложных операций. Подвержен маггловской моде: носит косухи из драконьей кожи, высокие ботинки; любит зависать иногда в маггловских пабах. АРТЕФАКТЫ Волшебная палочка: акация, волос единорога, 9 дюймов. Метла, вредноскоп, заколдованный блокнот для связи с Алисой, зачарованное обручальное кольцо (нагревается, когда Алиса находится в опасности) и ещё куча побрякушек в Лонгботтом-мэйноре, которые он отродясь не использовал СПОСОБНОСТИ ● блестяще управляется с магией: владеет в том числе и тёмными чарами, но использует их крайне редко в силу убеждений; ● отличный боевик, не растеряется в бою и бросит в соперника три заклинания в ответ на одно; ● хорош в Зельеварении и разбирается в Рунах; ● неплохой легилимент и окклюмент, научился во время обучения в Аврорате; сильно окклюмента не раскроет, но с рядовыми справится. ● умеет трансгрессировать без расщепления, но когда сильно устал — могут быть проблемы; ● интуиция практически никогда не обманывает, возможно, это остатки дара кого-то из родственников; ● неплохо разбирается в людях и часто с первой встречи понимает, каков человек на самом деле; ●  отлично владеет навыками разведки, укрытия, погони и запутывания следов; ●  находится в хорошей физической форме. МЕСТО И ГОДА РАБОТЫ Стажер [Аврорат]: 1967-1970 Аврор [Аврорат]: 1970-1973 Сержант [Аврорат]: 1973-1977 Лейтенант [Аврорат]: 1977-наст.время ОТНОШЕНИЕ К МАГГЛАМ, МАГГЛОРОЖДЕННЫМ, СКВИББАМ, ПОЛУКРОВКАМ Абсолютно нейтрально относится к чистоте крови волшебника и категорически не разделяет взглядов ТЛ и его приспешников. Положительно относится к магглам, в пору буйной и полной противоречий молодости любил зависать в маггловских местах, чем грешит и до сих пор. После того, как оборотень напал на Алису, этих тварей Фрэнк буквально ненавидит. К другим проявлениям опасных магических существ относится плохо в силу обстоятельств, связанных с работой. УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ Готов участвовать в боевых операциях Аврората/Ордена, могу быть похищен/запытан, но не до вечной прописки в Мунго; убивать не стоит,  калечить можно, как угодно.

СВЯЗЬ Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

БУДУЩЕЕ ПЕРСОНАЖА я никуда не уйду, не дождётесь

ПРОБНЫЙ ПОСТ

Когда впервые встречаешься со смертью, никакого значения не имеет, подготовлен ты к этому или нет, потому что знакомство не выйдет приятным никогда. Можно прочесть книги, разговаривать с пережившими трагедию и побывавшими ногой в могиле, можно настраивать себя на верный лад, но в самый ответственный момент всё обязательно пойдет именно так, как не нужно. Потому что когда впервые встречаешься со смертью, окончательно осознаёшь на собственной шкуре, что это взаправду — человеческий век не долог, и людям суждено умирать. Кому-то в глубокой старости, кому-то от болезней в юности, кому-то в случайных происшествиях, а кому-то от рук врага. Ослепительный зелёный свет знаменует убийство ещё одной души, не желающей уходить так рано: и когда Фрэнк впервые увидел, как обмякает тело соратника, а в глазах застывает вечный ужас, он ещё долго видел это во снах. Даже не кошмарах — глупо называть то, во что превратилась целая жизнь, всего лишь одним глупым сном, — только закрывая глаза, он видел снова и снова, как умирают его друзья, а он не успевает даже вдохнуть, не то чтобы взмахнуть палочкой и защитить кого-то от смертоносных заклятий. Лонгботтому пришлось привыкнуть слишком быстро: на войне смерти превращаются в обыденность, с которыми свыкаться необходимо. Нет времени размениваться на малодушничество и уныние, ежели не желаешь стать следующим, кто будет сниться друзьям во снах между сменами в аврорате. Фрэнк привык быстро, но не освоился с тем, что смерть — то, что необходимо принять, пока борешься за светлую сторону. Он не хотел принимать этот жуткий факт, всегда оплакивая ушедших и не давая забыть те жертвы, что принесены за время войны, но больше встречи со смертью его не пугали.
Борясь со злом, невольно представляешь, как погибнешь — от чьей руки, с помощью какого заклинания, в какой момент и где. Невольно проносишь в голове ту жуть, которую видеть не особо желаешь, но приготовиться к худшему, быть всегда наготове — это важно. И Фрэнк знал, что с его работой, с его привязанностью к приключениям самым тёмным, с его успешным знакомством с кучей Пожирателей момент расплаты может наступить в одночасье, никто и глазом моргнуть не успеет. Фрэнк знал и смирился с этим, не убегая от смерти, а уверенно идя на каждый поединок, отбиваясь до последнего, выдыхаясь и на издыхании защищая себя и жену, потому что он не готов так просто уйти, позволив одолеть себя. Фрэнк перед каждым заданием, перед каждым сражением прощался мысленно со всеми, но боролся до победного, потому что знал — смерть можно победить, если ты не готов предстать перед ней на коленях.
И сейчас он не хотел сдаваться.

Затуманенный от боли рассудок не мог соединить два простейших звена; Лонгботтом, крупный и внушающий ужас многим борцам Темного Лорда, сейчас ничком валялся на полу, вне себя от боли и ужаса, что может творить одно-единственное заклинание. Он бы с радостью испытал его на том, кто догадался придумать эту жуть и вынести в массы, но всё, что мог, это отдышаться после очередной пытки, жмуря глаза до скачущих разноцветных точек перед ними, и привести разум в порядок, чтобы найти очередной способ избежать смерти. Но тело не слушалось Фрэнка ровно так же, как и отказывал в сотрудничестве рассудок, и от бессилия он готов был на стену ползти, да только не мог. Лёжа на мокром полу подвала, слушая и едва ли улавливая фразы Фредерика, Фрэнк кашлял и сплёвывал кровью прямо под ноги Арии, после последней фразы отказываясь произносить что-либо. Крепкий орешек, он держался как мог, хотя сил на борьбу становилось всё меньше и меньше, и единственное средство, держащее всё ещё на грани сознания, это картина семьи перед глазами. Маленького Невилла, улыбающейся рядом Алисы, хмурящейся лишь ради помпы матери сзади. Всё, что Фрэнк имел в жизни, не отпускало его сейчас прыгнуть со скалы и погрузиться в пучину безумия. Он держался за острые камни, он старательно плыл против течения, но Ариа имел на него совершенно другие планы, заставляя сильнее и сильнее корчиться от боли, вырывая изо рта крики, которые тщательно держал внутри себя, потому что выказывать слабость он не любил. Не хотел. Не мог, но пытки по всему телу оказались куда сильнее мощи разума и тела Лонгботтома.
Неужели это конец? Те рассказы пришедших из будущего, которые с осторожностью поведали о судьбу четы Лонгботтомов, в истине которых Фрэнк так сомневался, ведь как можно замучить человека до состояния овоща? Оказывается, всё это делается не так уж и сложно, нужны лишь терпение и волшебная палочка, а остальное выйдет само собой при обезоруженности противника. Оказывается, сойти с ума действительно можно за относительно короткий промежуток времени, хотя пытки в подвале уже кажутся Фрэнку чёртовой вечностью в квадрате. Ему кажется, что всего, что было до этого, не происходило на самом деле, а он — всего лишь сгусток чёрной материи, болью разливающейся по телу. Ему кажется, что вот-вот и его рассудок сдастся, не в силах больше противостоять мукам, но Фредерик в очередной раз прекращает слишком вовремя, будто понимает, что делает.
— Ну же, Лонгботтом, — раздражённый шёпот у самого уха приводит Фрэнка в чувство, но каждое слово доносится до него словно из-за пелены воды. Он вряд ли понимает, что происходит, и на Фредерика смотрит с нескрываемым непониманием, но всё же в глубине этого взгляда всё ещё таится ярость, которой Ариа и пользуется. — Скажи мне и покончим с этим. Ты ведь не хочешь предстать перед своей любимой безмозглым инвалидом? — каждое его слово словно пуля врезается в месиво, которое раньше Лонгботтом назвал бы разумом, но сейчас там сплошной туман, яркими вспышками озаряемый каждой фразой Пожирателя. Упоминание жены отрезвляет на доли секунды, позволяя немного приподняться на локтях и посмотреть мужчине в глаза, сжимая зубы до скрежета. — Решил послушаться? Ну так что...?
Собирая последние силы, Фрэнк скалится в безумной усмешке, от которой Фредерик теряет пару очков уверенности, и пинает его в колено, как может, и с наслаждением наблюдает за падением Пожирателя. Его триумф длится от силы пару секунд, ведь Пожиратель, в отличии от Фрэнка, в сознании и твёрдо стоит на ногах. Лонгботтом не успевает почувствовать ничего — может ли он уже вообще себе это позволить? — он лишь может насладиться тем, что всё ещё готов дать отпор, прежде чем новое заклинание с силой скорчит его тело.
— Diffindo!
Истошный крик уязвлённого Фредерика перекрывает крик Фрэнка, краем глаза замечающего, как его ноги и живот покрываются порезами, а одежда окрашивается в бордовый. Он затылком падает на пол, сквозь зубы мыча от боли, и всем своим существом ненавидит этого мерзкого выродка.

Неужели это всё?
Неужели нет никакой возможности защититься, выстоять перед Пожирателем, отвлечь его хотя бы на секунду?
Но Фрэнк уже пытался выбить палочку, пытался воспользоваться невербальной магией, пытался аппарировать, пытался напасть. Каждое его действие встречало противодействие, и Ариа так успешно овладевал им, что в отчаявшийся и несколько обезумевший мозг Фрэнка закрадывались самые страшные мысли, к которым он никогда не был готов.
Пока знакомый голос со стороны входа в подземелье не отрезвил на мгновение, заставив из последних сил приподняться на локтях и вместе с Пожирателем посмотреть на отворяющуюся решетчатую дверь.
— Пошёл к... нарглам, — Фрэнк еле-еле ворочает языком, а конечности его не слушаются, но видя свет в конце туннеля, он готов снова бороться до победного, пока есть силы и тот самый свет освещает путь. Он привстаёт и набрасывается на Фредерика всем телом, сбивая его с ног, и следом выхватывая волшебную палочку, перекидывая её Алисе в надежде, что кидает в нужном направлении и она поймает, пока Ариа подминает его под себя и заставляет в очередной раз скорчиться от боли, ударом чуть ли не вышибая дух; из пореза на животе кровь начинает сочиться сильнее, и Фрэнк отползает в сторону, надеясь вдохнуть полной грудью.
Он не готов сегодня умирать; тем более на глазах у своей жены.